Культура пьянства и творчество

Ну вот, исчезла дрожь в руках,

Теперь – навек.

Ну вот, сорвался в пропасть страх;

Теперь – наверх!

Для остановки нет причин,

Иду, скользя.

И в мире нет таких вершин,

Что взять нельзя.

В. Высоцкий

Некоторые знатоки утверждают, что Высоцкий написал эту песню тогда, когда - в очередной раз! - решил бросить пить (разумеется – алкогольные напитки). Вполне вероятно. А потом, и сам Высоцкий, и до него были люди, (да и сейчас есть, и они абсолютно правы) которые утверждают, что настоящее произведение искусства несёт 2-3, а то – и более, смысловых темы.

А коли так, то толковать содержание этих строк подобным образом никому не возбраняется. Хотя песня, вроде бы, написана про горы. Но и горы, и кони, и многое другое в песнях Высоцкого лишь символы разнообразных жизненных ситуаций. И мы это хорошо понимаем не хуже всяких там критиков от искусства.

Люди постарше помнят, что Высоцкий погиб потому, что не мог справиться со своей табачно-алкогольно-наркотической зависимостью. Хотя прекрасно понимал (как видно даже из приведённых строк), что абсолютно ничего хорошего эта зависимость не даёт. Зато свобода от такой зависимости открывает невероятные возможности, исчезает страх перед любыми трудностями, и человек начинает их с оптимизмом преодолевать. (Опять же, см. приведённые строки уважаемого барда).

Но вот что для нас особенно интересно: в своих песнях – где иносказательно, где прямо – Высоцкий высмеивал и предупреждал, что пьянство – это зло, страшное зло! В подтексте (раз уж мы считаем себя людьми, понимающими искусство) явно звучит: «Ребята, не пейте эту гадость! Будете выглядеть так же, как и примитивные, деградированные персонажи моих песен. Будете потом жалеть, да поздно будет: трудно, очень трудно избавиться от этой привычки!». Что это так, Высоцкий знал не понаслышке: несколько раз пытался различными способами освободиться, да не получалось. Его «друзья» рассказывают, что однажды Высоцкий чуть не выпрыгнул с балкона, когда ему не давали опохмелиться. «Друзей» этих я не зря заключил в кавычки: настоящие друзья поступают иначе. Но об этом – чуть ниже.

Задумаемся, почему же Высоцкий так искусно высмеивал социальный порок пьянства в своём творчестве, но ни разу нигде не высказался с серьёзным осуждением его публично, не как актёр или поэт, а как гражданин? Почему он прикрылся иронией, юмором, забавными ситуациями в своих песнях? По какой причине он как-то отстраненно показывает алкашей, дескать, это – не мы с вами, уважаемый слушатель? Ну, бываем иногда такими, но ведь это редко и так забавно…..

А всё дело в культуре. Да, в той самой культурной среде, которая окружала Высоцкого, которая негласно диктовала линию поведения, соответствующую принятым неписанным правилам. А правила эти сформулированы и утверждены «культурой пития». Лживая и весьма коварная установка, что можно «пить культурно» - пьяная мораль – унесла громадное количество жизней замечательных и талантливых людей России не только в искусстве, а во всём многообразии нашей общественной жизни.

Но особенно «культура пития» распространена среди тех, кто в той или иной степени приобщен к искусству. Сколько талантливейших поэтов, писателей, художников погибло от алкоголя!   Об этом можно прочитать в уникальной книге писателя И. Дроздова «Унесённые водкой». Удивительное дело: в этой среде не принято всерьёз, с гражданских позиций, говорить об этом. Те же, кто отваживается на это или принимает для себя «сухой закон», подвергается от своих собратьев в лучшем случае насмешкам, а чаще – испытывает враждебность, агрессию и даже бойкот. Для этого есть весьма серьёзные причины непростых отношений в этой культурной среде. И исток этих отношений тоже очень и очень серьёзен, ибо культура – сильнейшее средство управления сознанием масс.

Одним из редких, но отважных и решительных, примеров преодоления политики умолчания приведём стихотворение современного поэта.

Иван САВЕЛЬЕВ

НЕ ПЕЙ, ПОЭТ

Я стал другим. Я подвиг совершил.

Любимая, в сомненьях успокойся,

Я бросил пить, как пьют одни пропойцы,

Как пил Рубцов и как Есенин пил.

Мы пили все, кто от земли пришли

В поэзию, страдальцы неуюта, -

Бездарность нас вином сбивала круто,

Чтоб мы уже подняться не смогли.

На лесть и мерзость варварски ловки,

Бездарности, поднаторев за годы,

Сначала горло схватят у строки,

Потом уже и нас возьмут за горло.

Не понимая, что идёт расстрел

Без выстрелов, как будто в час прощальный,

Садились мы за столик в ЦДЛ,

Уже за свой за столик поминальный.

И если кто-то все круги пройдёт

Того, сбивающего насмерть ада, -

Он всё равно губительного яда

От критиков – страшней вина! – хлебнёт.

И тот, кто ни строки не написал,

Убийцу-слово запивая пепсой,

Покажет сатанинский свой оскал,

Поэтов русских называя «плебсом».

Да не смутит тебя, что ты – плебей,

Поэт земной, за мной вослед идущий,

Презри убийц пленительные кущи,

Пускай, непризнан будешь, но не пей!

Не пей, поэт поруганной страны –

Какие тени за твоей спиною! –

Они кричат за гробовой доскою:

«Мы только в полной трезвости сильны!»

Услышь хоть этот запоздалый крик

Не спевшего великих слов Рубцова –

И если уж вначале было Слово –

Пускай пребудет на устах твоих

Не водка, а – как вздох! – последний стих…

 Это стихотворение – чуть ли не единственное мощное проникновение в истину отношений и управления племенем творческих работников, направления их потенциала на другие цели.